Вторник, 19.03.2024, 04:05
Нодира Надира. Портрет кисти узбекской художницы Шамсрой Хасановой 1944-1945 годы, холст, масло
Настоящее имя поэтэссы известной под псевдонимом "Нодира” было Мохлар
ойим, и в некоторых узбекских поэмах она также использовала псавдоним
"Комила”. А её поэмы на персидском были написаны под псавдонимом
"Макнуна”.
Поэтесса родилась в 1792 году в семье правителя Андижана – Рахмонкул оталика. Её мать - Ойшабегим старалась развивать свою дочь всесторонне. Правитель Коканда Олимхон женил своего братишку Умархона на дочьке своего дяди Рахмонкула – Мохлар ойим в 1807 году. Когда Умархон получил в управление Маргилан, он увёз поэтессу с собой. С 1810 года, когда Умархон стал правителем Коканда, Нодира начала жить в его замке в Коканде. Она с пользой использовала библиотеку замка и изучила творчество таких известных поэтов, как Садий, Хофиз, Жомий, Навоий, Фузулий и Бедил. Её поэмы выдержаны в их литературном стиле. Умархон был не только правителем и любимым мужем для поэтессы, он также был учителем и кумиром в поэзии и литературе. Поэтесса написала свои лучшие работы в качестве "татаббу” (похожесть) к работам Умархона. Нодира собирала в замке поэтесс. Известные поэтессы того времени - Жахон Отин Увайсий, Махзуна, Дильшод Барно учились у Нодиры. В 1822 году Умархон умер, а так как наследник престола Мадалихон был очень молод, много проблем управления приходилось решать Нодире. В 1842 году правитель Бухары Насруллохон завоевал Коканд. По его приказу Нодира и оба её сына – Мухаммад Алихон Султан Махмудхон были казнены. Но её великое имя останется в истории на веки. Более 200 газелей написанных Нодирой дошли до нас. ПОЭЗИЯ НАДИРЫ (1792-1842) Информация с сайта www.nadira-tiv.narod.ru Махлар-айим Надира - видная поэтесса, занимающая особое место в
узбекской литературе первой половины XIX века.Надира родилась в 1792 г. в г. Андижане. В юности она получила хорошее образование, изучала книги по истории и литературе не только на родном, узбекском, но и на персидско-таджикском языках. Большая часть жизни поэтессы прошла в Коканде в придворных кругах. Когда Надире было тридцать лет, умер спутник ее жизни Умархан. Последующие годы жизни поэтесса провела в среде любителей и покровителей литературы. Продолжая давнюю традицию родной поэзии. Надира создавала стихи как на узбекском, так и на персидско-таджикском языках. На родном языке она писала под тахаллусами (псевдонимами) "Надира" и "Камила", персидско-таджикские подписывала тахаллусом "Макнуна". В ее рукописных диванах встречаются различные жанры лирики - газели, мухаммасы, мусаддасы, мусамманы, тарджибанды и другие. Есть у Надиры и несколько "Песен разлуки". Все эти произведения получили широкую известность в народе и включались во многие рукописные сборники прошлого века. В исторических и литературных сочинениях современников Надиры (Хакимхана, Хатифа, Мушрифа и др.) имеются сведения о том, что поэтесса принимала деятельное участие в культурной жизни как покровительница искусств. Она оказывала содействие развитию наук и литературы, участвовала в строительстве зданий медресе, караван-сараев, торговых рядов. В своем творчестве Надира продолжала традиции таких великих поэтов как Навои и Бедил, воспевая любовь к человеку, раскрывая его духовную красоту. Надиру привлекал также сатирический дух тех произведений Навои, в которых обличаются невежество и суеверие. Поэтесса наблюдала за происходящими событиями, осуждала пороки. В творчестве Надиры ярко проступает одно существенное его свойство: поэтесса неизменно внимательна к жизни женщин, своих современниц, придавленных жестокими положениями ислама, она возносит похвалы красоте, доброте женщин, воспевает их стремление к светлым дням будущего. Надира стремится защитить права женщин, призывает к справедливости и человечности. Ей ненавистны времена, когда "любимый безучастен, счастье изменчиво, стоны безответны". В газелях Надиры отражены идеалы дружбы, верности и преданности. Надира утверждает, что "не ведающий любви - не человек", называет свой диван "Зерцалом любви" и в своем "Свитке счастья" высказывает веру в то, что "сердца влюбленных просветляются, если они согласуются с самой сутью сотворенного". Стихи Надиры отмечены теми прогрессивными тенденциями узбекской литературы, которые характерны для первой половины XIX в. Надира - незаурядная поэтесса, способствовавшая вместе со своими современниками - собратьями по перу Мунисом, Агахи, Хазыком, Гулхани, Гази, Увайси и Махзуной развитию и обогащению поэзии своего времени. Творчество Надиры проложило путь формированию прогрессивного направления в узбекской поэзии этого периода. Современники и последователи Надиры под влиянием ее поэзии создали прекрасные образцы художественного творчества. Жившая на рубеже XIX и XX вв. поэтесса Дильшад писала: "Песнь моя созвучна стихам Надиры, и да поём мы с ней согласно". Жизнь Надиры оборвалась трагически. Это произошло в эпоху феодальной раздробленности страны, эмирско-ханских междоусобных распрей. В 1842 г. поэтесса вместе со своими сыновьями - Мухаммадали и Султан-Махмудом была зверски убита бухарским эмиром Насруллой. Творчество поэтессы оставило неизгладимый след в узбекской литературе. Надира мечтала о светлом будущем и звала к нему своих современников: "Я мечтаю о том, как взойдет солнце нашего счастья и наступит конец мраку темницы". Мухаммас на газель Навои
По тебе томясь и маясь, я влачусь в пустынном доле, Прах свой к небесам взвивая, смерчем вьюсь я в диком поле. Ты едва уйдешь - мне душу муки страсти побороли! Сердце и душа - с тобою, я ж - у бед моих в неволе, Я тебе вручаю сердце, а тебя - господней воле. Как прощалась я с тобою - пламя мук меня налило, Туча стонов моих жгучих небеса совсем закрыла. Темен мир от этих стонов - все вокруг черно,уныло, Закатилось, видно, в темень счастья моего светило,- По ночам от ран разлуки тело ноет в жгучей боли. Луки-брови я лишь вспомню - и согнусь тотчас же станом, Я молю, томясь надеждой, исцеленья моим ранам. Твои стрелы ранят сердце, но оно, хоть и с изъяном, А спокойно: ему лестно быть для стрел твоих колчаном! Только я сломала стрелы - жить в безумии легко ли! Зорь свиданья ожидая, я весь ворот изорвала, Ночь темна от моих стонов, я в ночи томлюсь устало, Искры вздохов моих жарких в грудь впились мне, словно жала. Словно свечи, мне все пальцы пламенем разлук сжигало, И омыла я их кровью, чтоб не жгло мне руки боле! О друзья, вам быть такими, как и злой мой друг, не надо, И терпеть, как я, поверьте, сотни тяжких мук не надо, И менять уединенье на ярмо разлук не надо. Выйдет к вам он - не теснитесь около, вокруг,- не надо, Лишь взглянул он - ему сердце отдала я поневоле. Молвит сладкое он слово - я немею в муках страсти, А его устам привычно разгрызать любые сласти! А краса его! Возможно ль не поддаться ее власти! Лик его узрю и кудри - и гнетут меня напасти, - Он лишь глянет - сотни бедствий я терплю в моей недоле. А найти тебя не просто - ты проходишь стороною. О, как я томлюсь в разлуке! Молвил слово бы со мною! Лишь вином я утешаюсь - тешусь чашею хмельною, Мне бы сердце успокоить хоть бы раз - любой ценою, - Все стерплю я, чтобы жала мое сердце не кололи! Что влюбленному укоры - злых соперников упреки! Злые речи бесполезны, как ни злы и ни жестоки. Время, Надира, приспело снять с главы венец высокий. Навои в огне безумья сжечь себя приспели сроки, И грозит набег безумья черным мраком смертной доли! * * * Дивен лик твой, а краса - лучше всех отрад, Ты - сам Хызр, твои уста, как Иса, живят. Мне безумье суждено в страсти по тебе, Я в плену твоих кудрей: стан - их цепью сжат. Мой Коран - твое чело, на его листках Твои брови - как зачин: "Бог велик и свят" ... Блещет твой прекрасный лик лунной красотой, А лучи твоей красы солнца свет затмят ... Сколь неверен этот мир: долги дни потерь, Людям от него разор, все в нем - боль утрат. Есть ли где Юсуф, скажи, есть ли Зулейха? Ныне где найдешь Ширин, где теперь Фархад? Стойким сердцем все стерпи - всю печаль любви, В дни свиданий и разлук весел будь и рад! Мне от века, Надира, век такой сужден: Ведать только боль любви и не знать пощад! * * * Душу в теле, как Мессия, оживит он сладким словом, Сердцу в пиршества ночные свет он льет челом пунцовым. Жаркий стон мой в разлученье одержим стократ безумьем - Мертвых, словно в Судный день, я пробуждаю страстным зовом. Сжальтесь же, больную душу пожалейте, о собратья, - Дом души рыданьем рушу я в терпении суровом. Мне в смятении светиться любо отблеском зеркальным: По ночам павлин мне снится - что ни день, в сиянье новом. Чудо-речь твоя обильна радостью животворящей: Воскрешать сердца посильно лишь устам твоим медовым. Любо тебе было скрыться от людских всезрячих взоров: Тайна уст твоих таится под таинственным покровом. Что ж стенать в жестокой муке, реки слез струя потопом, - Нужно в бедствиях разлуки быть к терпению готовым. Если в блеске небывалом лик твой дивный воссияет, Станет Надира зерцалом вопреки своим оковам. * * * Что сталось? Где прекрасный мой? Доселе он нейдет! Уж все пришли, кто в ратном был с ним деле, - он нейдет. Ах, ярче утра светлых встреч был луноликий мой! Стал мрак, где светоча лучи мне рдели, - он нейдет. Нет, мне тех встреч не возвратить - душа горит огнем, И не текут живящих слез капели: он нейдет. Надежд зеленые ростки не распустили роз, Настал Навруз, но дни весны не грели: он нейдет. Что, если огненной тоской спалило целый мир: Где все сгорело, как мне жить - в огне ли? - он нейдет. Властитель мой покинул мир, тебе же, Надира, Рыдать о горестном твоем уделе: он нейдет. перевод С. Иванова |
ПоискМеню сайта...
...Друзья сайта |