Говоря о густозаселенном плодородном оазисе, орошаемом водами Зарафшана, который греческие авторы называли Политиметом, можно утверждать, что искусственное орошение все больше расширялось и в античную эпоху. Самаркандский археолог Г. В. Григорьев, исследуя поселение Талибарзу, расположенное вблизи Самарканда, установил, что уже во I I - I веках до нашей эры искусственное орошение здесь получило широкое развитие. Крестьяне Мараканды и Зарафшанской долины в те времена выращивали пшеницу, рис, просо, люцерну, хлопок, разводили сады и виноградники. Источники говорят, что в Фергане и в «соседних странах» (т. е. в Согде и Бактрии) жители изготовляли вино. «Они любят свое вино, как кони их любят люцерну». Богатые землевладельцы выдерживали вино в погребах по несколько десятков лет.
Жители Согдианы наряду с земледелием занимались и скотоводством. Об этом свидетельствуют археологические находки костей домашних животных, крупного рогатого скота, овец, коз, верблюдов, свиней. Особенно широкое развитие получило коневодство. Кони чистых кровей из Согдианы были известны от Средиземного моря до Тихого океана. В античную эпоху страна вела оживленную торговлю с Востоком и Западом. Через согдийские города про-ходил знаменитый «шелковый путь», пересекавший Азиатский материк. Мараканда (Самарканд) находи-лась на главном перекрестке важнейших караванных путей из Индии, Византии, Китая, Тибета, Ирана, Сиби-ри, Скифии. Народы Согдианы многое заимствовали в странах Запада и Востока и в то же время оказывали сильное влияние на соседние страны. Доказано, что, например, китайцы заимствовали у народов Средней Азии люцерну, виноград, гранатовое дерево, грецкий орех, многие огородные растения, Китай перенял из долин Амударьи, Зарафшана и Сырдарьи культуру хлопчатника. Из Ферганской долины те же китайцы вывозили лошадей, названных ими за красоту, неутомимость, резвость «небесными», Жители Согдианы, в свою очередь, заимствовали с Востока шелководство, производство бумаги, искусство изготовления золотых и серебряных ювелирных изделий, оружейное дело. В последние века до новой эры в ходе борьбы Согдийцев против иноземцев происходили частые изменения исторической карты Средней Азии, менялись границы, складывались и распадались крупные государственные образования, такие, как Греко-Бактрийское царство и другие.
В первом веке нашей эры Согдиана и Бактрия вошли в состав могущественного рабовладельческого государства, известного в истории как держава «Великих Кушан. Кушанский период (I—IV века нашей эры) для Средней Азии был временем значительного подъема. Оживляется городская жизнь, усиливаются торговые связи согдийских городов, в том числе Самарканда, с Китаем, Индией. Из Восточной Азии поступали шелк, нефрит, железо, никель, изделия из лака и кожи, а из Средней Азии вывозили стекло, драгоценные камни, предметы украшений. Из Индии взамен стеклянных изделий и других среднеазиатских товаров доставлялись пряности, благовония, бумажные и шерстяные ткани. Кушанская империя, пережившая в III и IV веках глубокий упадок, пала под натиском воинственных кочевых племен, известных под общим названием эфталитов. В свою очередь, в IV веке эфталиты были сметены племенами, образовавшими Тюркский Каганат.
Несмотря на потрясения, вызванные сменой царств и династий, Самарканд продолжал играть важную роль в экономической, политической и культурной жизни Средней Азии и всего Востока.
Согдийцы пользовались известностью искусных земледельцев и ремесленников, предприимчивых купцов, талантливых музыкантов и танцоров. Историк В. В. Бартольд, говоря о согдийцах, подчеркивал, что их культурная деятельность вдоль караванных путей Средней Азии мало уступает культурной деятельности финикиян вдоль путей средиземноморской торговли. И действительно трудно переоценить роль согдийцев в те времена. Они фактически держали в своих руках торговлю на всем восточном участке «шелкового пути», простиравшемся от Мерва до реки Хуан Хэ. На всем протяжении древней торговой дороги они основывали свои колонии, устанавливали деловые и экономические контакты с местными купцами и населением, широко торговали своими товарами. Преодолевая искусственные и преднамеренные помехи, создаваемые шахами Ирана, согдийские купцы проникали и на Запад. В середине VI века они дважды пытались завязать торговые отношения с центральными областями Ирана. Первое посольство из Согдианы во главе с Маниахом было принято при дворе сасанидского царя крайне недоброжелательно: привезенные согдийскими купцами шелка персы демонстративно сожгли на глазах послов. Согдийцы послали новый караван. Но эта попытка закончилась трагически: царь Ирана приказал послов Согда отравить.
Происки иранских правителей не смогли поколебать предприимчивости и настойчивости согдийских купцов. Как свидетельствует византийский историк Менандр, посланцы Согда воспользовались древними степными путями, идущими в обход Ирана по северному берегу Каспия, и установили непосредственный контакт с Византией. В Константинополь прибыло согдийское посольство. Его возглавлял тот же Маниах. Византийский император в свою очередь в 568 году послал в Среднюю Азию своего посланца. Таким путем согдийцам удалось завязать прочные торговые, дипломатические и культурные связи с Византией, длившиеся много лет. Мерилом высокой и своебытной культуры согдийцев является их письменность. Писали они обычно справа налево, нередко строчки располагались вертикально. Писали тогда черной тушью на коже, палочках, дощечках, глиняных черепках, реже на бумаге.
Наиболее ранними известными науке согдийскими текстами являются так называемые «Старые письма», найденные экспедицией А. Стейна в 1906—1908 гг. в развалинах сторожевой башни к западу от Дуньхуана. Документы эти датируются началом IV века нашей эры. Как показали исследования французского ираниста Р. Готьо, они написаны на согдийском языке и представляют собой частную переписку.
В двух письмах, продиктованных писцу согдианкой Меванча («Кошечка» или «Тигренок») на имя своей матери, жившей в Самарканде, сообщается о тревожных днях, которые переживали тогда согдийцы в торговых колониях Восточного Туркестана в связи с натиском гуннов; о торговых делах; о частной жизни автора писем. Так, например, девушка жалуется на свою печальную судьбу - ее опекун Нанидаг хочет жениться на ней, а она не согласна: «Лучше я буду женой собаки или свиньи, чем женой Нанидата»,— пишет Меванча своей матери в Самарканд. Но спустя несколько лет все изменилось. Из другого письма мы узнаем, что девушка стала женой Нанидата, что она счастлива в браке и нежно заботится о горячо любимом муже.
«Старые письма» не дошли до адресатов. Почти 1600 лет они пролежали в развалинах башни, пока в начале нашего века не были обнаружены археологами. Весной 1965 года под лёссовыми толщами афрасиабских холмов в одном из раскопанных помещений археологи обнаружили надписи, хранившие молчание многие столетия. Предварительный анализ текста афрасиабской находки позволил сделать вывод, что надпись содержит сообщение о прибытии к самаркандскому царю посольства из Чаганиана, области, расположенной тогда в районе нынешнего Термеза. Посольство это возглавлялось, судя по надписи, начальником канцелярии неким Бур-Затаком. Текст состоит из 16 строк и сохранился почти целиком. Лишь в конце испорчены четыре слова. Надпись, как предполагают исследователи, сделана писцом-профессионалом, и язык ее весьма близок к разговорной речи конца VII — начала VIII веков.
Текст надписи, расшифрованный профессором В. А. Лифшицем, гласит: «Когда прибыл посол хуннского царя, он открыл рот (и сказал): «Я — чаганианский начальник канцелярии, по имени Бур-Затак (Сын Бура), прибыл от чаганианского государства Туранташа в Самарканд с выражением почтения к самаркандскому царю. И вот я пребываю перед (самаркандским) царем, преисполненный почтения. И вы не имейте совершенно никаких подозрений относительно меня — я хорошо осведомлен о самаркандских богах и самаркандской письменности и я преисполнен уважения (?) к могуществу (вашего) царя, и вы пребывайте в полном благополучии. И также хуннский царь...» (в этом месте текст разрушен). Так сказал чаганианский начальник канцелярии». Помимо самаркандского царя, имя которого не указано в надписи, упоминается еще и «хуннский царь», причем из текста следует, что он был крупным владетелем — в состав его царства должен был входить Чаганиан, оттуда, прибыло посольство. Есть основание предполагать, что под «хуннским царем» следует понимать правителя эфталитов, выступающего иногда в письменных источниках под именем царя Тохаристана. Очень любопытна оговорка относительно самаркандской религии («богов») и письменности — посол хочет заверить жителей Самарканда, что он и не думает посягать на их веру или письменность.
Кроме этих шестнадцати строк согдийского текста на Афрасиабе обнаружено еще до десяти надписей. Являются ли афрасиабская живопись и согдийские надписи отражением действительного исторического события? Или это лишь легенда? Пока на этот вопрос нельзя дать точного ответа. Исследователи считают, что имена действующих лиц в 16-строчной согдийской надписи говорят об официальном событии в истории Согда. О высоком уровне искусства Самарканда того времени свидетельствуют художественные достоинства уникальных образцов настенной живописи Афрасиаба, занявшей исключительное место в истории мирового искусства.
Новые археологические находки доказывают, что Согдиана до арабского завоевания была цветущей страной. Недаром арабы, которые видели до этого Месопотамию и Иран, восхищались плодородием и изобилием Согда, прозвав его «садом победоносного халифа». А о столице Согда — Самарканде один из участников похода Кутейбы писал: «Подлинно он по зелени своей словно небо, а дворцы его словно звезды на небесах, а река его зеркало для просторов, а стена его солнце для горизонтов!» Таким застали Согд и его цветущий центр Самарканд арабские полчища Кутейбы.
Автор текста Ю.Н. Алескеров
