Абдулла Каххар
(1907 - 1968)
Абдулла Каххар является писателем многогранного таланта. Он родился 17 сентября 1907 года в городе Коканде. Отец Абдуллы был кузнецом, и его семья скиталась из кишлака в кишлак в поисках временной работы. Огромной радостью в жизни мальчика была работа в кузнице у отца. Вечерами отец читал ему интересные истории из потрепанных старых книг с картинками. Несмотря на все трудности, отец Абдукаххар Жалилов и мать Рохат смогли дать начальное образование своему сыну. С 1919 по 1924 гг Абдулла учится в школе, затем продолжил свое образование в Кокандском техникуме. 1926-1930 годах учился в САГУ (ныне Национальный государственный университет Республики Узбекистан).
А. Каххар является подлинно национальным художником, со свойственным ему индивидуальным стилем. Темы и сюжеты он брал из узбекской действительности. Его герои теснейшим образом связаны с бытом, обычаями, традициями и нравами той среды, которая выдвинула их. В развитии узбекской прозы значительное место занимают такие его романы, как "Мираж", " Огни Кошчинара", а также повести "Птичка-невеличка" и "Сказки о былом". В "Сказках о былом" автор повествует о людях, которые оставили глубокий след в его памяти. Сам Абдулла Каххар говорил: "Я нарисовал то, очевидцем чему был сам в детстве. Написал правду, одну только правду. И если эта правда кажется вам, современной молодежи, чудовищно невероятной, тогда, что ж я назову свой горький, но до конца правдивый рассказ — сказкой!"
Абдулла Каххар вошел в узбекскую литературу как превосходный рассказчик и непревзойденный мастер этого жанра. Его даже называют узбекским Чеховым. В его рассказах раскрываются лучшие черты узбекского народа — ясный ум, житейская мудрость, склонность к юмору. Язык рассказов А. Каххара лаконичен, полон афоризмов и лишен традиционной для узбекской прозы вычурности и цветистости.
А. Каххар писал: «Детские годы мои прошли в кишлаках Ферганской долины... И когда в середине тридцатых годов я вспомнил свое детство, оно мне показалось беспорядочным и странным сном... У меня таких воспоминаний было множество. Чаще они всплывали на поверхность, но были и такие, что долгое время оставались где-то в глубине сознания. И остались бы там, если бы не Антон Павлович Чехов. Тридцать лет тому назад мне в руки попало двадцатидвухтомное собрание сочинений Чехова. Я прочитал эти книги буквально за несколько дней. Произошло что-то удивительное, словно автор великолепных рассказов, мой глубокоуважаемый учитель дал мне свои очки. "Надень их и оглянись на прошлое своего народа", — сказал он... Так проснулись в моем сознании картины детства, и прошлая жизнь еще полнее предстала перед глазами. Может, потому и родились в середине тридцатых годов полные горя и печали мои рассказы: "Вор", "Больная", "Националисты", "Городской парк".
Сочинения.
Первое стихотворение «При лунном затмении» было опубликовано в журнале «Муштум».
Рассказы А.Каххара: «Вор», «Гранат», «Страх», «Учитель словесности», «Траур на свадьбе», «Махалля».
Романы: «Мираж» (1934), «Огни….» (1951).
Повести: «Кишлак под приговорам», «Золотая звезда», «Птичка-невеличка», «Любовь», «Сказки о былом».
Драматические произведения «Шелковое сюзане», «Больные зубы», «Голос из гроба», «Милые мои», считаются лучшими реалистическими произведениями в узбекском литературе.
А. Каххар
писал остросюжетные фельетоны и статьи, перевел на узбекский язык
повесть «Капитанская дочка» А.С. Пушкина, комедии «Ревизор» и
«Женитьба» Н.В. Гоголя, роман «Война и мир» Л.Н. Толстого, многие
рассказы А.П. Чехова.
ДВА САПОГА — ПАРА
Изогнувшись вопросительным знаком, Камалханов застыл в ожидании
ответа на свою просьбу. Зазвонил телефон. Салаймо-нов, заведующий
сектором, взял трубку.
— Вас слушают... Да... Что? А? Ха-ха-ха!
Камалханов тоже было захихикал, но спохватился и присел на стул.
- Безусловно, абсолютно верно,— со значительным видом говорил в
трубку Салаймонов,— возьмите, к примеру: рыба — вещь отличная, особенно
если ее умело поджарить. Но если дыня будет отдавать рыбой — вас
затошнит.
Камалханов подумал, что это шутка, и уже решил было рассмеяться,
но, вовремя заметив, что Салаймонов смеяться не собирается, нахмурил
брови и даже стал покусывать верхнюю губу.
— Когда?— сердито спросил Салаймонов.— Да вы же, милый мой,
прекрасно знаете, что я подхалима среди тысячи обнаружу. У меня чутье
на них. Это у нас наследственное. Отец, бывало, по мычанию определял,
сколько корова дает молока. Серьезно, уверяю вас. Да зачем далеко
ходить, вот вам пример. Беру вчера в бане билет, а кассир мне: «Мыла не
угодно ли?» Подхалимстро?! У меня это не пройдет, я человека насквозь
вижу.
Салаймонов посмотрел на Камалханова, словно хотел сказать: «Ну, теперь-то знаешь, каков я?»
Камалханов с испугу покраснел и поднатужился, чтобы не выдать себя окончательно.
Заведующий сектором положил трубку и с тем же солидным выражением
на лице, с каким говорил по телефону, нажал на звонок. Вошла
секретарша.
— Скажите, чтобы принесли завтрак,— сказал Салаймонов и повернулся
к Камалханову.— Что же мне с вами делать?.. Трудно, очень трудно
выполнить вашу просьбу...
Камалханов умильно хихикнул.
— Знаю, товарищ Салаймонов, знаю, дело трудное, потому и позволил
себе побеспокоить вас. Что значит — трудно? Для вас?! Вы и палку в
землю воткнете — огурец вырастет. Понимаю, вы по скромности так
говорите. Ведь как осла ни прячь, он все равно ревом себя выдаст. Это я
к примеру, конечно. Вы извините, я человек прямой, откровенный.
Салаймонов был польщен и, пытаясь скрыть самодовольную улыбку, левой рукой стал подкручивать правый ус.
Принесли завтрак. Салаймонов пододвинул к себе кувшинчик со сливками и, чтобы замять неловкость, завел разговор о сливках.
— Как вы полагаете, можно по вкусу определить, из какого города
сливки? Не сумеете? А я могу... Да... Если вылить в арык все сливки,
которые я проглотил за всю свою жизнь, никакая плотина не выдержит.
Качество сливок я определяю мо-мен-таль-но! А такие вот, например, даже
мне не доводилось есть. Попробуйте-ка!
Салаймонов протянул собеседнику ложку. Камалханов попал в неловкое
положение: вот станет он пробовать сливки, а не покажется ли это
подхалимством?
Зазвонил телефон. Салаймонов взял трубку. Камалханов смущенно
улыбнулся, помазал лепешку сливками и откусил. «Что это? Такие сливки,
а почему-то отдают простоквашей? Перекисшей простоквашей!» Камалханов
кое-как проглотил кусок лепешки и, всем своим видом изобразив
наслаждение, покачал головой.
— Каковы?— спросил Салаймонов, положив трубку.— Пробовали вы что-либо подобное?
— Действительно... Корова, видно, какая-то необыкновенная. В
Маргелане очень хорошие сливки, но по сравнению с этими!.. А какой
аромат!
Салаймонов отправил в рот полную ложку сливок. Лицо его тотчас скривилось, и он помотал головой,— куда бы выплюнуть.
— Ну и ну-у!— сказал он, вытирая рот.— Это же простокваша!
— Неужели?
Камалханов, словно не поверив, облизал ложку и глубоко вздохнул.
— И впрямь простокваша.
— Простокваша и есть! Тьфу! Кислятина!
— Простокваша,— удрученно кивнул Камалханов, снова облизывая
ложку.— Хотя, пожалуй, не простокваша, а прокисшие сливки. Это я первую
ложку, видимо, сверху взял. Впрочем, если простокваша хорошая, она
сверху всегда как сливки.
В кабинет вошли двое. Камалханов поднялся.
— Можно мне приступить к работе?
— Видите ли, я затрудняюсь... Пообещать и не выполнить, это не по мне.
— А вы все-таки пообещайте, не выйдет - так не выйдет. И Камалханов
на цыпочках выскользнул из кабинета. Спустя две недели на
производственном совещании Салаймонова основательно критиковали.
Камалханов то и дело выкрикивал: «Правильно!»— и с жаром аплодировал.
1936
